Рязанские джунгли
[1] [2]
Баллада утопленников
Шелест холодной воды надо мной.
Тянет все вниз ледяной глубиной...
Черная давит вода мне на грудь,
Давит она, невозможно вздохнуть. - (2 раза)
Ноги опутали травы и ил,
Руки остыли в них нет больше сил.
Скользкие рыбы едят мне глаза,
Губы не мочит уж больше слеза. - (2 раза)
Пухнет язык, наливаясь водой,
Больше уже не приду я домой.
Там, наверху, ждет меня моя мать,
Ей до меня не достать, не достать... - (2 раза)
(22.05.00.)
Василь Гаврилыч Осетров
Сегодня утром был не нов,
Проснулся в чьем-то коробке,
Держа стакан, как джаз, в руке.
Василь Гаврилыч Осетров
Всю ночь пил ром и кушал плов,
Читал стихи своим друзьям,
Что написал когда-то сам.
Василь Гаврилыч Осетров
Уже покинул чужой кров,
Спешит теперь на свой завод,
Где зам начальника - урод.
Он будет слушать шум станка;
Крепка Василия рука.
Он знает много разных снов -
Василь Гаврилыч Осетров.
(14.07.00) (Цикл "Герои труда")
Дай мне слово, что мы не умрем, когда кончится этот день.
Дай мне слово, что будем вдвоем и покинем навеки ночь.
Телефон зазвонил, разрывая собой провода и боль.
Что-то будет, когда ты вернешься домой и погасишь свет.
Беги, беги быстрее!
Может быть, тогда успеешь
Разорвать тугие мысли,
Что над городом повисли.
Беги, беги быстрее,
За собой закрой все двери
И закрой все эти окна,
Что стеклом стучали в лоб нам.
Там...
Дай мне слово, что будет за новым закатом опять рассвет.
Дай мне слово, что этим цветам никогда не лежать в гробах.
Я щетиной оброс, но ты знаешь меня уже много лет,
И за этой зимой, дай мне слово, что будет опять весна.
Постой, постой! Успеешь.
И я знаю, что ты веришь
Непонятным моим песням.
И мы снова будем вместе.
Постой, постой! Успеешь.
Снова холодом повеешь.
Хоть дай волю своей мести,
Все равно мы будем вместе
Там...
Только дай мне слово.
Дай мне слово.
Только дай мне слово.
Дай!
(02.04.00)
Скажи мне, кто построил этот город.
Я не знаю, увижу ль его снова;
Я не помню, как подкрался зимний холод.
И святые у ларька курят Беломор и ждут водку.
Мы такие, кто мы есть, нас не исправить.
Софья Павловна в страхе замирает,
Ее слезы нашу водку не разбавят.
Ну же, Чацкий, наливай! Горе от ума нам лишь осталось.
Грибоедов, посмотри на наше племя.
Тебе снилось ли эдакое место?
Возвращайся уж скорее в свое время,
Но оставь нам нашу боль. Опытный Молчалин нас хочет...
Скалозуб твой обернулся коммунистом,
В демократы же Фамусов стремится,
Но Молчалины господствуют лет триста,
А святые за ларьком курят самосад и жрут водку.
(16.07.00)
(Памяти Велемира Хлебникова)
Председатель Земного шара
Сегодня не спит, наливает еще.
У него заражение крови
От этих великих времен.
На могильном кресте - солома,
Над ним - непонятное небо висит,
Непонятное время дождей...
А кто-то пил уксус вчера.
И кровать мы обложим цветком,
Который цветет, когда ночи темны.
Ты придешь черной птицей на кухню.
А дом богатеев сгорит.
И она вышла замуж и все.
Так просто, будто прожитый урок.
Дело было совсем простое,
А он все не мог уяснить...
Так скажите, что нужно всерьез?!
Холодные волны висят над водой,
Серый ветер приносит дожди нам.
Все дело ведь в славе. Ведь так?
Быть жестоки легко и приятно.
Обида проходит, но неизлечима
сполна.
Все проходит, но смерть остается.
Глаза бесконечно близки...
И опять Председатель Земного шара был пьян,
Опять эти желтые стены домов,
И опять эти книги глухие,
И опять, и опять, и опять!..
(20.07.00)
Кого-то время все лизало своим прохладным языком;
Ког-то смерть поцеловала, как продырявила штыком;
А кто-то все считал доходы, плыл по течению времен;
Иные оказались прытки, затанцевав в петле знамен.
И, одинокий в целом мире, живет последний партизан,
Докуривает папиросу и спирт все льет на горечь ран.
И он глядит, как ночью здесь
Горят костры оконных стекол.
Рассвет не скоро, время есть.
Машины рвутся нервным брехом.
Бомбоубежища квартир
Скрывают вряд ли всех надежно
От тех, кто трахнет этот мир
Во все, что можно и не можно,
От тех, кто свел мою страну
С ума и разорвал на части,
Топтал и мазал по лицу
Говном продажной своей власти,
От тех, кто ложь поставил в суть,
Повесил сгнившее распятье
На ее сдавленную грудь
И убедил, что это - счастье.
Они рубили топором
Мою страну и кровь лизали,
И теплые куски потом
Себе в наживу продавали.
Они приклеили на герб
Мутантов кур, орла сгноили
И плесневелый черствый хлеб
Народу своему дарили
Подачкой со своих столов.
Они отдали на закланье
Страну мою. Среди крестов
Она стоит напоминаньем
Не им. Но нам. Они же все
Стоят над мерзлым пепелищем.
Их голос утешает - врет.
Моя страна - одно кладбище.
Кого-то вновь слизнуло время своим холодным языком.
Кого-то ужас продырявил своим отточенным штыком;
А кто-то все считал убытки, в берлоге спрятавшись вдвоем;
А кто-то оказался прытким, протанцевав в петле знамен.
Но кто-то в этом целом мире был, как последний партизан,
И наливал свое бессилье в граненый на столе стакан.
(22.08.00)
Ты пришла с юга. Зачем ты здесь?
Плотники ломают сады,
Они не знают, зачем ты здесь.
И даже директор завода
По выпуску старых газет
Думает, кто ты, зачем ты здесь.
Ты улыбаешься, смех твой дрожит,
И в стеклах зеркал
Искаженное время бежит.
В какой-нибудь дряхлой деревне
Люди гадают на картах,
Промасленных старых картах.
Припев:
Они думают, кто ты, зачем
И откуда пришла.
Но я им отвечу, я знаю:
Имя тебе - Тоска.
Ты идешь и неслышно вступаешь в права,
И за окнами новый рассвет,
Там, за окном - берега.
Что ты делаешь с нами?
Ведь все, что мы можем, -
Это только укрыться кожей.
Но, когда ты уйдешь, небо станет светлей,
Но свет нас сожжет,
Ведь мы так долго ждали огня.
Гадали, мостом или вброд,
Но снег, как и прежде, чист.
И мы снова ждем тебя у новых ворот.
(26.08.00)
Что же вы нам не сказали,
Командиры погибших полков,
Про то, что враги справа и слева
Лезут грудью на поле крестов.
Скучно дома, но двери закрыты.
Плесневелые сны, пистолет...
Так много лет
Все бездарно стреляли вы в нас,
Командиры погибших полков.
(28.08.00)
Командиры погибших полков
Видят во сне рассвет.
Все закончилось. Ждали звонков телефона.
Но для них уже нет
Припев:
Ни огня, ни цветов,
Ни врагов, ни полей,
Ни дерьма, ни лесов,
Ни могил.
Ни шинелей, ни пуль,
Ни домов и ни грез,
Ни простого солдатского
Сна.
И все кто-то смотрел им во след,
Их крестили матери,
Кгда они уходили; и в этой ночной тиши
Я вижу, что нет
Мы войдем в свои комнаты прочь
От холода улиц,
И мы за горячим какао напишем о них стихи,
Но им уже все равно.
Командиры погибших полков
Видят во сне рассвет.
Все закончилось. Ждали звонков телефона.
Но для них уже нет
Командиры погибших полков...
...............................................................
...............................................................
...............................................................
(28.08.00.)
Я был ранен тобой, но теперь это бред,
И рязанские джунгли дадут мне ответ.
У меня - Беломор, у него - Lucky Strike,
У меня - кокаин, у него - майка Nike.
Иногда мы грустим, но о том, чего нет,
И рязанские джунгли нам дарят свой свет.
Только я все хочу возвратиться домой.
Два часа до рассвета и я - молодой.
Их квартиры глядят в пустоту этих дней,
И я помню, что раньше я пел лишь о ней.
Но теперь это - сон, но теперь это - бред,
И рязанские джунгли подарят свой свет.
Я ухожу в рязанские джунгли.
Я ухожу вглубь рязанских джунглей.
Из этих окон не видно рассвета,
Но я все равно ухожу
В рязанские джунгли.
(25-26.03.00.)
|
[1] [2]
На список всех тетрадей Вверх
"И нет рук для чудес, кроме тех, что чисты"
(БГ "Волки и вороны")
Рязанские джунгли
|
