"Эпоха пера"

Именно так я называю весь тот период, пока пишу.

"Пока дышу, пока пою и пачкаю бумагу,
Я слышу звон - на том стою. А там - глядишь, и лягу.
Бог даст - на том и лягу."
      (А.Н. Башлачев "Случай в Сибири")

Именно так. Наверное, как только перестану писать - лягу. Испишусь. Не ставлю себе целью создать критическую обзорную статью о том, что делаю, но просто - как бы творческую автобиографию. Может быть, кому-то будет интересно.

Итак, в первый раз, в самый первый, я пробовал перо в 10 лет, в 3-м классе. Начал писать какую-то фантастическую повесть о космосе, начитавшись Ефремова и Лема. Помню, было что-то страшно похоже и на того, и на другого, причем, довольно бестолково, со многими несостыковками и вообще - ерунда. Само собой, писанина сия не сохранилась до наших времен и восстановлению категорически не подлежит. Но таким вот образом я, уже через 10 лет после своего появления на этот поганый свет, познал всю прелесть творческих мук.

А потом был бум видеофильмов в начале 90-х, я, насмотревшись "Двойного удара" и "Терминатора", попытался создавать некое их подобие в прозе. Сплошные удары, выстрелы, кровища и смерть царили на страницах моего "Терминатора-3" (неприлично похожего на "Терминатор-2"), "Крематория" (недописанное о звездной войне с пришельцами), "Смертельного танца в стиле каратэ" и "Гладиатора" (напоминало одновременно и "Кровавый спорт", и "Бой до смерти"); все это - при полном отсутствии каких бы там ни было литературных достоинств. Мечтал в то время купить видик и писать литературные версии видеофильмов. Тогда еще верил, что на писательском куске хлеба можно довольно сильно разжиреть.

А скоро поступил в педколледж городка Спасск-Рязанский, в 1994-ом году это было, и на первом курсе написал несколько песен в подражание Цою, которым тогда просто бредил. Стихи были плохие, без размера и со многими плагиатными вставками. Приблизительно тогда же случился мой первый творческий вечер, организованный преподавателем русского языка Полуховой Любовью Владимировной. (Низкий поклон ей!) Там, кроме меня, были еще авторы. Я же зачитал отрывок из своего "Супербокса", охарактеризованный мною как "Терминатор на ринге" (о киборге-боксере). Странно, но всем понравилось. Некоторое время назад взялся за восстановление "Супербокса" (оригинал был утерян сразу после того вечера: дал кому-то почитать, блин...), но оказалось, что эта тема меня больше не только крайне не волнует, но и писать-то об этом противно стало.

Через полгода после первого вечера роидились первые "страшилки". "Бурлаки", "Похороны" и "Оборотень". Их даже напечатали в районной газете. Вырезки у меня сохранились, но заглядывать в них не хочу, ибо стыдно за тогдашний свой бред. И вообще, мне как-то не везло на печатные издания. Ни тогда, ни после. То всякой хрени обо мне понапишут, то исковеркают так, что "мама дорогая..."

Но то, что я всерьез после этого увлекся мистикой, - факт. Больше же из созданного в тот год не сохранилось. Впрочем, все равно это было дерьмо.

После еще примерно полугодового перерыва я все-таки снова попробовал стихи. Разумеется, как и у всех, они были навеяны безответной любовью. Разумеется, они дышали изнутри и снаружи - Цоем. По его альбому "Неизвестных песен". Короче, они снова получились плохими.

И был потом ноябрь 96-го. И я завел свою первую "серьезную" тетрадь, наклеил на обложку "страшную" картинку и обозвал сей "том" "Сказки, сказочки, сказульки". Чтобы окончательно не охуеть от очередной безответной любви, решил писать. "Тот, кто сидит в печи" назывался первый рассказ, и был он ужастиком. Именно тот день, когда была поставлена первая точка в этом рассказе, я считаю рождением себя как писателя и стихотворца (поэтом до сих пор не поворачивается язык себя назвать). Была ночь, 24 ноября, 1996 год. (Правда, летом того года была написана вещь "Простак и Мудрец" - лучшее, по моему мнению, из того, что я написал до сих пор.) Под утро мне приснилось, что ко мне в комнату пришел сам Цой, включил радио и ушел. И там играла его песня. Новая. Из разбитых кусков фраз, которые сумел припомнить, я собрал песню, обильно разбавив ее своими словами. В общем-то, она на 70% моя, а на остальные 30 - его. И я не вру, этот сон - чистейшая правда, хотя никто, конечно, и не верит. Такое было у меня и до того, я увидел сон про "Крематорий" - рассказ о звездных войнах, о котором упоминал выше. А Виктор Робертович мне снился еще только раз. К чудовищному сожалению, не помню совершенно, что там во сне было...

А через месяц встретил Ленку, ту самую, которая еще будет описана в этом романе, в главе "Эпоха блядства". Начал тогда писать "Путеводитель по самоубийству-1", который был дописан 2 января 1997 года. Елена вдохновляла меня, питала своей энергией, давала сил для жизни и творчества. Именно тогда написал я "Кошачий некролог" и еще долгое время после него не мог родить ничего лучше. В конце марта я разродился еще одной более-менее осмысленной песней - "Крестик в календаре", тоже не без незримого участия Ленки. А летом все того же 97-го, тем страшным летом, когда мы расстались, стихи и песни полились из меня лавиной. Многие был напечатаны потом.

Но все это время меня не покидала мысль, что все это - не то, что не так надо. Мистические сюжеты надоедали, требовалось новое русло для творческой энергии, а не то мелкое, что имелось на тот момент, способное лишь слегка "испугать" читателя. Летов - вот с кого все началось. Как только я немного вникнул в суть и предысторию его песен - понял: вот то, что нужно! Социальная направленность - откровение русского панк-рока.Она жа встала во главе и моих прозаических произведений. Но прошел еще целый год, прежде чем удалось уловить хотя бы частичку сути этого нового русла.

И летом 99-го, с идейной подачи Сумина Антона (Гитлера), и при обсуждении с ним за не одной бутылкой водяры в странно сгоревшем потом бистро города Рязани - был создан роман в трех частях "Русская анархия". Воздержусь от высказываний в его адрес, это надо читать, а не мусолить. Отмечу лишь, что от "Анархии" отталкиваются мои мысли при написании практически всех более поздних вещей. Примечатлеьно, что написано было нахрапом, всего за два летних месяца.

А после были "Идущий к Солнцу-1,2" (утеряно по пьяни), "Faecis Sapiens" (там же), "Вокзал" (киносценарий для цифровой любительской видеокамеры) и мн. др. Практически все - на социальную тематику. Часто, впрочем, на антисоциальную. Ну да через такое тоже надо пройти.

Но и это долго не может интересовать. В конце концов, ничего, кроме беспорядочного пропивания жизни в качестве реального протеста мне предложить трудно. Я противник вооруженных сопротивлений.

И вот в настоящем романе пытаюсь создать что-то, что должно спровоцировать, пробить новое русло. И еще любовь, которой в прозе прежде почти не касался.

Но в буддизм пока не ушел.

Бог его знает, что в конце получится. Ну и Бог с ним.

Лето 2001

Будь счастлив!
Евангелие от снега