"Квартирник"

1
- Да, - вслух проговорил я, чтобы избавиться от навязчивой мысли, - все это - сон. Сон - и ничего еще. Ну, мало ли, какие там совпадения бывают. И потом, никакого Кольки у нас на басу нет. И вообще, я один, сам по себе, с гитарой лишь. Даже баса нет, поскольку и группы нет ни хера никакой. Играл, правда, совсем немного с Ромычем и Денисом года три тому назад в проекте "Территория", записали несколько паршивеньких вещей с компьютерной драм-машиной - и только. И иду я вовсе не к Бугру. Я и знать не знаю, где он живет. Уж не в том районе, где сейчас иду, - это точно.

И все же... Иду-то я как раз теми дворами, что и во сне. И иду - на "квартирник". Без гитары, правда (у меня и чехла-то никогда не имелось), но - все же...

- Да ну тебя, Райво, на хуй! - вдруг разозлился я на самого себя. - Какие в пизду вампиры могут быть у Junira! В рот тебя ебать, на хуй, в самом-то деле!

Когда я покупал в магазе бутылку водки, а затем неторопливо выпивал стакан теплого самогона и зажевывал кусочком хлеба с солью, показалось, что это - самое настоящее "дежа вю". Точно в том был не уверен, но... Тем не менее, дошел до квартиры Джуника все с тем же французским чувством; из-за двери доносились приглушенные голоса, смех и еще что-то очень похожее на звон изделий из стекла. Я позвонил. В дверях стоял Бугор - я так и охнул от нахлынувшего предчувствия. Наверное, охнул немножко вслух, потому что человек, очень похожий на Гребня, посмотрел на меня неожиданно весело-игриво; приподняв правую бровь, спросил:

- Чего, страааашно? Га-ха!

Мы поздоровались (не через порог). В прихожей было уже накурено (дым шел, конечно, из кухни) и слегка людно: две девушки.

- Я не вижу веры в светлое будущее! - провозгласил Бугор, обращаясь ко мне.

Он всегда так говорил, когда выпивки было мало. Я понял и вытащил из знаменитого кармана бутылку "Русской". Есть даже такая шутка, что мой этот карман... Фу ты, снова "дежа вю".

А ведь сейчас должен на кухне появиться тот самый. И я на кухню не пошел, но прохуякал прямиком в комнату. Перездоровавшись со всеми знакомыми и незнакомыми, присел на диван и звел светскую беседу с какой-то бабсой в майке "Sex Pistols". Но в некий момент отчетливо понял (чувство родом из Франции исчезло), что в комнате присутствует вампир, что он теперь совсем рядом и внимательно смотрит в меня своими гнилыми красными глазами. Чушь. Хуйня. Я отогнал эту мысль и продолжил флирт с "Sex Pistols".

- Все, что ли, в сборе? - в комнату громогласно вкатился Бугор. Явно не трезвый.

- Давай, начинай! - ответили ему.

- Значится так, товарищи, господа и прочие, мы здесь собрались, чтобы...

- ... выпить, - не могли не подсказать ему из угла.

Посмеялись.

- И это тоже, - подтвердил Бугор. - А более всего для того, чтоб послушать хорошие песни в самом что ни на есть живом звуке.

- А попса на хуй пошла, и рэп - это говно, - заметил Бугер, панк еще тот, ныне работавший начальником рекламного отдела в какой-то фирмочке.

- Да, и пиздец гопоте, и вообще, сначала необходимо выпить, - завершил недолгое вступление Бугор.

Все одобрительно захлопали.

- Стоп, господа, - встал я с дивана, - давай пузыря два оставим, чтоб музыканты перед выходом ебнули по стопарику.

- Да, Райво прав. Ты, как всегда прав, Райво, - согласился Бугор и отставил в сторону две бутылки с подозрительной желтой бурдой. Лимонный самогон, наверное.

- Двигай сюда! - я оглянулся и увидел Гитлера (никакого отношения ни к неофашистам, ни к РНЕ он не имел тогда (теперь, гад, имеет)), тоже панка, тоже пьяницу и анархиста; один день из наших многочисленных пьянок я однажды правдиво описал в повести "Тяжелое небо, или никто не умрет".

Я подсел к нему, согнав при этом какого-то сопляка с наколкой в виде паука в очках. Мы поздоровались вторично и замолчали, потому как пиздить было пока не о чем, к тому же, перед нами вышло четыре девчонки со скрипкой, бубном, флейтой и гитарой. На "рязанском Арбате" - Подбелке - виднелись они частенько. Поговаривали, что приехали они в Рязань из Сибири денька на три, да так пока и остались; еще, что ебутся со всеми, собирая деньги на обратный билет и жратву. Я не ебал их, не знаю.

Девчонки отыграли пару песен из Шевчука, Гребня и одну из "Наутилуса" - "На берегу безымянной реки". Публика охотно подпевала и иногда заглушала своим подпеванием самих выступающих. Не знаю, зачем петь не свои песни, когда можно что-нибудь свое. Здесь ведь не беседка, а концерт все-таки. Свое, уверен, есть сейчас у каждого, кто хотя б пару-тройку аккордов знает. Все пишут, кому не лень. И я туда же. А эти - стесняются, наверное. Ну, дело их, только какой смысл писать "для себя" только...

Девкам дружно хлопали, и они ушли. Бугор объявил группу "Токи Бернар". Они вышли. Солиста я их знал (он тогда играл параллельно еще в нескольких командах). Мишка Прошин. Он же - Мишка Джаггер. Он же - Алиса. Носит светлые кучерявые волосы, очень длинные. Когда-то я думал, что ему ни хуя не идет эта волосатость, потом понял, что именно - очень даже идет.

Спел он свою "Московскую Октябрьскую №2" (совершенно не по БГ), еще что-то, чего раньше я не слышал, ебнули каждый по стакану и под аплодисменты расселись по местам.

- Сейчас у нас перерывчик, - сказал Бугор, - все курят на кухне и выпивают, а потом продолжим. Будет играть Райво.

Я почувствовал себя не совсем уютно под взглядами и твердо решил напиться для храбрости, хотя и знал, что спьяну играю хуево и пою тоже хуево.

- О, Райвоныч, ты следующий, - хлопнул меня по плечу Гитлер, - пойдем, дербалызнем по соточке, чтоб заебись игралось.

- Пойдем, - я поднял свою жопу и взял стакан из необычайно толстого стекла, где покоилась водка, водочка, водушка родимая.

- Будь, - чокнул мой стакан Антон (Гитлер), зажмурился и запихнул стакан глубоко в рот (он всегда так пьет водку).

Выпил и я. Замотал башкой и тут же запил компотом из варенья.

- Есть сигарета? - Антон Гитлер крайне редко покупал свои, но обычно "стрелял". Я так не могу. Не умею часто к прохожим приставать и чувствую себя крайне неуютно без пачки в кармане, будто лишился чего-то, за что можно подержаться в проблемную минуту.

На кухне тусовалась толпа куряк. И все девки были тут. (Как я ненавижу курящих баб! Все курящие бабы - бляди. И все тут.)

Стряхивая пепел "Примы" кому-то под ноги, вспомнил "фишку" из "Служебного романа" - "И дым отечества..."

- Волнуешься? - съехидничал Гитлер.

- Ни хера, - соврал я, хотя внутренне так и вибрировал. Нечасто приходилось выступать в то время. Пусть и в узком кругу. Хотя, в первый раз, помнится, было гораздо стремнее.

Вокруг смеялись, говорили, напевали, входили-выходили, выдыхали дым то в соседа, то в сторону смутного от сизого слоя никотинища потолка, пробивались к крану попить, толкались...

- Идем, - придавил я окурок в раковине.

В комнате сидело всего несколько человек. Никто на меня не посмотрел.

- Бугор, я готов. Где гитарный инструмент?

- Бери мою, - сказал Джаггер; он, некурящий, все это время беседовал со своей флейтисткой.

- Наливай, сколько хочешь, только чтоб за один раз, - кивнул Бугор на бутылку. Я знал такое правило: не наливай больше того, что сможешь выпить. Так никому не обидно.

Хуй с ней! Я налил себе до краев, напрягся, собрался - и высосал все это вонючее дерьмо. Не помогла даже добрая порция компота, и я стремглав вылетел на кухню:

- Мужики, дай тягу передернуть!

Мужики (точнее, один мужик) мне дал (тягу дернуть). Только внутри немного успокоилось, и я почти без волнения водрузился на стул. Люди подходили, постепенно наполняя собой комнату.

Бугор еще раз меня представил, я дернул струны и начал со своей старой песни - "Мы скоро умрем".

Кто-то разбил стеклянные крылья
И выкопал себе высоту.
Кто-то подружился с Богом,
Кто-то продался менту;
И я не уверен, что это - не я,
Впрочем, что толку в том,
Ведь мы сходим с ума
И, наверное, скоро умрем.

Неудачи обычно - обычное дело.
Я сделал бы это и сам,
Если бы знал, зачем мне все это,
И не продался ментам.
Психология ветра в структуре чуда.
Холодные ночи вдвоем;
И мы сходим с ума,
И, наверное, скоро умрем.

Вариант событий, видимый сверху.
Страшно и жарко летать.
Сколько тебе нужно денег,
Чтобы уже не мечтать?
Святые прогнили в раках и снах,
Наследники курят траву,
А Будда с Христом
Делят слепую сову.

Так сними с себя все, чтобы забыть,
Чтобы вылечить мир от себя,
Чтобы ангелы взяли гитары
И спели и для тебя.
Растресканное рыло асфальта,
И мы -
Мы куда-то идем.
Мы сходим с ума
И, наверное, скоро умрем.

Да, все мы сходим с ума,
Все мы скоро умрем.

Аплодисменты. Я начинаю играть дальше, чувствуя, что голосом уже владею плохо; он растекается сырым яйцом по набухшим алкоголем связкам; стараюсь не промазать по струнам. Но вещь до конца доигрываю и слышу вновь нестройные хлопки ладоней и почему-то думаю, потные они или нет. А еще думаю, сколько тут собралось человек: 20 или все 30?

Народу много, в основном, все музыканты, поэтому я все-таки немного стесняюсь своей непрофессиональной манеры игры, голоса и неправильной аппликатуры. Кажется, хлопают лишь из вежливости. Ну и хрен с ними.

Доигрываю программку политической вещью "Тошнота". Хотелось еще "Упадок нравов" слабать, но решил, что и без того уже долго играю, хотя минут пятнадцать всего. Под общие хлопки вернул Мишке его черную гитару и вернулся на место, где меня уже ждал стакан с водкой и компот.

2
Потом играл старик Корнилов. Владимир. Вообще-то, он не старик, ему лет пятьдесят, но, по сравнению с другими, он относительный старик. Он, можно сказать, - лидер рязанского рока. Ведет литературную студию на Подбелке; кажется, "Хромая муха" называется. Там собираются всякие начинающие поэты, писатели и музыканты, показывают там свое "мастерство". Я там ни разу не был, хотя и не раз имел желание посетить эту самую "Муху".

Говаривали, что Корнилову по-настоящему интересно только свое собственное творчество. Но кому сие не свойственно? Зато в начале 90-х на "Мелодии" он записал свою пластинку. Впрочем, последствий особенных это за собой не повлекло, известности практически не прибавило, денег тоже. Вот она - судьба всех периферийных групп. И пиздеж, что надо "делать свое дело на местах". Пиздеж и напрасная трата денег и времени. Можешь играть так и 10, и 20, и все 50 лет - толку ни хуя не будет. Зато те, у кого жопа или деньги, - взлетают за неделю на такие высоты, до которых своим ходом топать лет 200 - и все равно не дотопать. А не своим - "пипл схавает".

Корнилов отлабал свой бессменный "Рейхстаг" и убрался восвояси - созерцать молодежь.

Отыграл свою программу и Бугер. В свое время он совершил прорыв в Москву, дабы пробить себя "в люди". "В людях" у него ни хера не вышло. Без деньжищ и жопы там делать нечего. Нажрался на Арбате водяры, поблевал в одну ванную вместе с Черепахом (чем потом безмерно гордился) и вернулся в Рязань, чтобы сделаться рекламщиком.

- Пойдем на хуй отсюда, - толкнул меня Гитлер, - что-то тусовка тошнотворная какая-то.

Мне вдруг тоже показалось, что все здесь тошнотворно до навязчивости. И все - в своей безыдейности.

- Ну что там, - говорил я Антону, когда мы вышли из квартиры, - собрались, поиграли. Ни связующей идеи, ни революции не закипает никакой. Старый Корнилов да мягкий и пушистый Прошин.

Вспомнил также некое собрание в бывшем Дворце пионеров, на котором выступали "дворовые" гитаристы. Все было хорошо организовано и даже с конферансье. Некто орал без микрофона со сцены (потому как по тексту стиха его было так - "и пускай я (что-то там...) без микрофона..."; перед этим-то он микрофонил вовсю). Был этот некто отменно одет и хорошо воспитан (двумя днями ранее увидел меня пьяного на улице и пообещал сдать в милицию - так он был хорошо воспитан, и мой вид оскорблял его общечеловеческие и вообще, эстетические, чувства), но причислял себя к дворовым музыкантам и бунтарям. Я внимал выступавшим тогда на сцене и отчетливо понимал: мне туда дорога заказана.

- Да, дерьмо, - согласился Антон.

- Но с такого дерьма начинал и Майк...

- Да все равно. И тогда было все то же. Нажрутся, попоют для себя и таких же алкашей философствующих и разойдутся.

- А дело не в том, тогда самый факт твоего существования в роке являлся вызовом и протестом и требовал решительного шага. Было интересно. Теперь разрешили. Делай, сколько влезет и чего влезет, это никого не ебет. Главное, автомат в руки не хватай, Белый дом не штурмуй и на трибуны не влазь.

Мы направляли стопы свои к рюмочной. А про сон свой и я забыл вовсе.

Пока забыл.

Будь счастлив!
Евангелие от снега